Полевой архив из воспоминаний информантов

Место сбора — Благовещенского района Алтайского края с. Яготино. ПМА 2013 г. (К. Т. Г. 1936 г. р.)

О переселении

<....> с Украины приехали, с Полтавской области в 1909 году. Ну, земли ж тут раздавали много. Мало им земли было, припэрлися, и мы теперь мучаемся. <…> на лошадях ехалы. Тут вот моста не було, так они в брод переезжали. Да много ж, наверно, семей ехало, не могу сказать. Ну да, сразу одна улица была, а потом кладбище ж было, за деревней, теперь в деревне стало. Ну, вот где Мира — самая старая улица. Дак, тоди не называлась так, таки моды не было. То собачья, то кондратищина. А вот где мы щас живем, Контратьев много жило. По прозвищу раньше [улицы] называли.

О домах

<...> тот дом, где дед жил, [был] обмазанный. Крыша, помню, что с камыша была. Ну, хто знаеть, где камыш брали, тоди ж нам мало лет было. Вот саманные булы ещё. Ну, вот солому с глиной мешали, дэлали формы, а потом складывалы. А большинство, сказу як прыехалы, землянки булы. Ну вот трава такая была, во такие пласты булы. Эти пласты клали — называли землянкой. А крыша мазана была. Ну, глына и солома намешают. И крыши таки булы. <...> уклоном делали середка выше, а по бокам ниже, шоб дождь стекал. Одна комната в нем, у кого две було. <...>тода понятия не було огораживать. Начали огораживать в 50–60-х. [XXв.]. А то жерди прибьёть и понятия не було ограды.

О быте

Тоди семьи большие были. У матери в семье так: дядя Вася, теть Люба, мама, тетка Меланья. И хто... Да пять. Да, все раньше коек не було, так вот пол деревянный и все як огурцы лежали друг около друга. Вот уже замуж вышла, у нас койка появилась. Жэлезну одну купыли и спали, а то на печке на лэжанки спалы, понятия не було. <…> ну хто меньшый так на лэжанки спали и на печке. Кто на то полати. Не полати — полаки, таки булы. Просто мы так на печи выросли. На печке, на лэжаках.

О незаконнорожденных детях

Тоди гражданского брака не було. Ну да, нельзя. И то кто родить без мужика, пацанят всегда называли байстрюком. Называли так незаконнорожденного – дети в ответе были. Дурацкая жить кака-то була, а дети виноваты. Так ему на всю жизнь прозвище оставалось — байстрюк. А во время войны мужиков же не було, молоды женщины и девчата рожали от мужикив. Та разве это жизнь была <...>.

О военном детстве

<...> нас было четверо, после войны пятый родился. Отца чуть-чуть помню. Тики на фронт забрали мы не представляли, как с отцом жить, откуда помощи ждать. А вот отца забрали, хто в семье остался — одни женщины. Брат был старший с 28 года, сестра с 33, я с 36 и ещё сестра с 38. Брат Иван, Александра, Нина. Огород, корова – все на нас було. На часах покажут — вот стрэлка на одиннадцати, так управиться надо. Вот сюда стрэка дойдэ — шобы еду замэсили. Еще придуть — нэ сдэлано, вомуть лозину и давай нас учить уму разуму, так что мы не бэгали, не гуляли. Ну, бабушка придэ, в окно заглянэ, что живы, не сполылы сами сэбэ и побэгла опять. Крычим, бабушка, открой нас. А че не одеть не обуть не чё. Особенно лэтом ноги до того потрескаються, что аж кровь бежить. Не чего було обуть, а зимой тоже холодно одна придэ друга одэвае [валенки] <...>.