И.В. Чернова

ОТРАЖЕНИЕ СЕМЕЙНОЙ ОБРЯДНОСТИ УКРАИНЦЕВ ОМСКОГО ПРИИРТЫШЬЯ В ВИЗУАЛЬНЫХ МАТЕРИАЛАХ*

В настоящее время в гуманитарных исследованиях произошел так называемый «визуальный поворот», который, как отмечает ряд авторов (А.Б. Соколов, Е.Р. Ярская-Смирнова, П.В. Романов и др.), выражается в активном включении в проблемное поле исследований иллюстративного материала и институционализации визуальной истории и антропологии [Визуальная антропология, 2009, с. 7]. Визуальные методы при этом предоставляют средства понимания текстов культуры, декодирования образов социальных отношений и индивидуального опыта. Обращение к визуальным материалам при характеристике этнокультурных процессов, на наш взгляд, было бы особо актуальным в рамках переселенческой среды.

Именно поэтому, для изучения механизмов трансляции и трансформации исторической памяти мы привлекаем данные по такой крупной группе в составе сибирского переселенческого сообщества, как украинцы. Обозначенные механизмы нагляднее всего работают в рамках пограничного между личностью и обществом института семьи.

Основным источником данного исследования являются визуальные материалы, полученные в ходе этнографических экспедиций в районы компактного проживания украинского населения в регионе. По способу получения их условно можно разделить три группы: фотографии, предоставленные респондентами; фото, которые делались участниками экспедиции и материалы, хранящиеся в музеях и архивах.

Ценность визуальных материалов состоит в том, что все эти группы коррелируются между собой и могут быть сопоставлены с иными группами источников (полевыми этнографическими материалами, архивными данными и т.п.). Тем самым обеспечивается включенность информации в более широкий идеологический и культурный контекст, отражающий медиадискурс [Визуальная антропология, 2009, с. 12].

Для облегчения работы исследователя, а также в целях минимизации ошибок в интерпретации данного вида источников, важно грамотно провести  паспортизацию материалов. Она заключается, прежде всего, в сборе и структурировании информации о фотографии. Обычно используется следующая схема фиксации данных: кто / что изображено на фотографии, место съемки, автор снимка, какие события связаны с фото, фиксируется вся связанная с ней терминология. Далее материалы упорядочиваются в хронологическом порядке и заносятся в фотоопись.

При проведении анализа и интерпретации мы должны помнить о том, что любой источник, в том числе и визуальный, представляет собой не прямое отображение реального события, а является созданной, т.е. виртуальной, реальностью. Какие же образы семейной обрядности исследуемой группы воссоздает эта реальность? Рассмотрим их на примере имеющихся материалов.

Наиболее представительным является массив фотографий, посвященный свадебному обряду. Среди них хотелось бы отметить несколько наиболее колоритных снимков, показывающих разные этапы и акты свадебного обряда.

В фотоархиве одной из семей с. Максимовка Шербакульского района Омской области хранится фотопортрет молодой пары, каких много было в 1950–1980-х гг. На первый взгляд может показаться, что на фото – молодожены или близкие родственники. Однако, информант рассказывает, что фото это 1961 г., на нем изображена она и ее будущий муж. Фотография была сделана в день сватовства [МЭЭ ОмГУ, 2012, П.о. 14, л. 13].

Любопытно, что в рамках сбора материала по свадебной обрядности, изображенные на фото информант и ее муж излагают разные версии сватовства. Так, муж информанта (1938 г.р., мр г. Рубцовск, переехал в Максимовку, т.к. женился, русский) говорит: «Сваты от нее, от жены были… не родственники, друзья жены» [МЭЭ ОмГУ, 2012, П.о. 8, л. 10об - 11]. А информант (1940 г.р., мр с. Максимовка Шербакульского района Омской области, украинка) вспоминает: «… сватами были – отец жениха, мать жениха, жених, дядя, тетя жениха…» [МЭЭ ОмГУ, 2012, П.о. 14, Л. 16 об.]. По всей видимости, информант в своем рассказе транслирует общепринятый вариант обряда, а ее муж – реальное положение вещей. Отметим, что причиной подобной смены ролей при проведении сватовства стало то, что жених на тот момент проходил службу в рядах советской армии и смог получить лишь кратковременный отпуск. По этой же причине изменились и другие параметры свадебного обряда. Отступление от общепринятых норм четко фиксируется информантом: «свадьбу гуляли общую, а не сначала у невесты, потом у жениха… муж после свадьбы сразу уехал дослуживать» [МЭЭ ОмГУ, 2012, П.о. 14, Л. 16 об.].

В семейных архивах сохранилось достаточно большое количество фотографий первого и второго дней свадьбы. Сразу отметим их неравномерное распределение в хронологическом отношении – практически не сохранились фотографии первой половины XXв., чуть более представленным является период 1950–1970-х гг., но превалируют все же фото, начиная с 1980-х гг. Причин подобной неравномерности несколько: прежде всего, для ранних периодов играет свою роль недоступность и высокая цена фотографий, кроме того, украинцы – это переселенческое сообщество, а значит вполне логично предположить, что старые снимки либо остались у родственников в «местах выхода», либо были утеряны в ходе переселения. Что касается 1950–1970-х гг., то здесь, не смотря на все увеличивающуюся доступность и массовый характер фотографий, играют свою роль факторы послевоенного времени, хозяйственной занятости и не очень хорошей сохранности фотоматериалов.  

В разные периоды изменяется и содержание фотографий – так, не смотря на отмечаемое многими священниками, «неохотное исполнение малороссами в Сибири церковных обрядов» [Голошубин И., 1889, с. 339–343; Городков Н., 1892, с. 251–253; Переселенцы, 1911, с. 509–517], на фото первой половины XX в. можно встретить единичные иллюстрации церемонии венчания или фотографии после посещения церкви. Позднее этот сюжет исчезает. Фото 1950 – 1960-х гг. сделаны, как правило, на фоне дома, и отображают фрагменты свадебного обряда после регистрации брака, в более поздние периоды их дополняют снимки, сделанные в момент проведения торжественной церемонии регистрации брака, чаще всего – в помещении органов ЗАГС.

Многие из сохранившихся фотографий позволяют восстановить костюм жениха и невесты, а также наличие обязательных атрибутов свадебного обряда и состав участников. Но для их детального анализа также необходимо привлекать данные полевых этнографических материалов.

Приведем для примера описание одной из фотографий, копия которой была сделана в с. Максимовка в 2012 г. Информант, 1939 г.р., украинка, мр Максимовка Шербакульского района Омской области, рассказала, что фото было сделано в 1962 г. возле дома на ул. Советская, 21 специально приглашенным на свадьбу фотографом. На нем изображены молодые и гости (она смогла только сообщить данные о себе и своем муже). Свадьба была зимой. Кроме того, информантом были описаны костюмы жениха и невесты: «Я одета в платье, пошитое моими подругами: белый материал, а на нем много разноцветных цветов, «ляпистое», короче. На голове у меня венок с разных цветов с лентами, много их было. Я этот венок у женщины покупала одной, она как-то из воска выплавляла цветочки, вставляла в них проволоку и приделывала к веночку. Жених одет в костюм черный, в белой рубашке, а на груди цветок. Зима была, так он тоже «из воску» был» [МЭЭ ОмГУ, 2012, П.о. 13, л. 6].

Сравнив описание фото с данными полевых источников, можно сказать, что на нем изображен наиболее распространенный вариант свадебного наряда того периода [МЭЭ ОмГУ, 2012; Куды доню собыраесся?, 2007]. Судя по всему, на фото изображен второй день свадьбы, т.к. первый день, по воспоминаниям большинства информантов, гуляли обычно у невесты. Вечером собирали «девичник», наряжали «гильце». Регистрация брака проходила на второй день. Тогда же наряжались, цыганили, плясали, жених забирал приданое.

В полевых материалах сохранилась только одна фотография, на которой запечатлено событие третьего дня свадьбы – катание родителей на тачке. Однако, информант в описании к фото утверждает, что это было на второй день свадьбы, хотя при проведении интервью по свадебной обрядности она говорила, что тещу и свекровь катали на третий день. Приведем описание: «Фото 1962 г., катание свекрови на тачке, сделано на улице Партизанской. В тачке сидит свекровь. Защищая свекровь, невестка (наш информант) «растянулась» между тачкой и своей сестрой, которая не пускала ее в тачку» [МЭЭ ОмГУ, 2012, П.о. 13, л. 6].

В целом можно сказать, что имеющиеся визуальные материалы при их сопоставлении с другими видами источников, позволяют достаточно детально реконструировать отдельные аспекты свадебного обряда. Традиционно «за кадром» остаются сакральные аспекты – например, ритуалы-обереги, расплетение косы, проверка невесты на «честность» (ряд информантов отмечают, что она проводилась со второго на третий день, родители жениха вывешивали простыню) и др.

Не получают своего освещения в визуальных материалах и темы, связанные с родильным обрядом – нет фотографий беременных женщин и т.п., что вполне объяснимо широко распространенными воззрениями, связанными с запретом афиширования беременности. Практически нет фотографий и детей первых дней жизни.

Погребальный обряд представлен фото, сделанными в основном участниками экспедиций. В основном это материалы, фиксирующие особенности кладбищ и видимых проявлений погребального обряда. Из особенностей, отмеченных в визуальных материалах, выделим наличие семейных захоронений, основные типы намогильных сооружений, в ряде населенных пунктов отмечается наличие двух кладбищ, – старого и нового.

Отсутствие фотографий по данной тематике, полученных от информантов, объясняется рядом факторов. Прежде всего, отметим, что погребальный обряд до настоящего времени остается сферой закрытой. Играют свою роль и негативные эмоции, и отсутствие традиции фотографии «post mortem», распространенной в конце XIX – начале XX века в Европе и Америке, а затем и в России.

Помимо собственно семейной обрядности, в визуальных материалах фиксируются такие аспекты, как состав семей, уровень жизни и т.п., которые при сопоставлении с данными по истории семей, генеалогиями и информацией об особенностях межэтнических и межгрупповых взаимоотношений в рамках выявления «брачных кругов», могли бы дать ценные материалы в рамках анализа семьи украинцев Западной Сибири.

В целом можно сказать, что большая часть фотографий показывает нам ситуацию адаптации и унификации культуры в изменяющихся условиях. Наиболее представленной является сфера свадебной обрядности, частично – этнография детства, тогда как оставшиеся относительно закрытые сферы требуют привлечения других видов источников. При анализе имеющихся материалов, мы не должны забывать и о хронологической неравномерности в в распределении материалов. Фотографии с «мест выхода» сохраняются лишь в единичных случаях, что разрывает поколенные связи в трансляции социально-культурной памяти и социального поведения.

––––––––––––––––––––––––––

* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект 13-31-01008 а1 «Семья и семейный быт украинского населения Западной Сибири в конце XIX–XX в.».

Опубликовано: Чернова И.В. Отражение семейной обрядности украинцев Омского Прииртышья в визуальных материалах // Творчество в археологическом и этнографическом измерении: сб. науч. тр. – Омск: Издательский дом «Наука», 2013. – С. 329–333.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Визуальнаяантропология: режимы видимости при социализме / под ред. Е.Р. Ярской-Смирновой, П.В. Романова (Библиотека Журнала исследований социальной политики). – М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. – 448 с.

Голошубин И. Случаи из практики сельского священника // Тобольские епархиальные ведомости. – 1889. – № 15–16. – Отдел неофициальный. – С. 339–343.

Городков Н. Темные стороны в жизни пасомых Тобольской епархии // Тобольские епархиальные ведомости. – 1892. – № 11–12. – Отдел неофициальный. – С. 251–253.

Куды доню собыраесся? Свадебная обрядность украинских переселенцев Омского Прииртышья / сост. Т.М. Репина, О.Г. Сидорская. – Омск: «Издательский дом «Наука»», 2007. – 186 с.

Переселенцы из Европейской России по наблюдениям сибирского священника // Тобольские епархиальные ведомости. – 1911. – № 22. – Отдел неофициальный. – С. 509–517.

ИСТОЧНИКИ

Материалы этнографической экспедиции Омского государственного университета.